Малайзийцы никогда не прекратят спорить о том, какое образование нужно в многонациональной стране.

Я с удовольствием познакомил бы читателя с блогером, чей материал выглядит очень интересным. Но у него нет имени, есть только девиз блога – «теоретик». Не исключаю даже, что автор – какой-то постоянно живущий в Малайзии иностранец, очевидно, из академических кругов. В данном случае речь о довольно экстремальных взглядах этого человека (кто бы он ни был) на то, что такое образование, национализм и родной язык, как они сочетаются.

Видимо, на эти темы страна не прекратит спорить никогда. Таковы ее врожденные особенности. Посмотрите на заглавные материалы нашего сайта, где сообщаются основные данные о том, кто такие малайзийцы. Это, наряду с Сингапуром, возможно, единственная в мировой истории нация-коктейль из трех компонентов (малайцы, китайцы, индийцы), где сосуществуют люди трех древних цивилизаций, каждая со своей религией.

На самом деле все еще сложнее, поскольку «индийцы» говорят на разных языках – тамильском, бенгальском и т.д., и по части религии делятся на индусов, мусульман, сикхов и других. Малайцы тоже разные, поскольку среди племен Саравака или Сабаха популярно христианство или традиционные доисламские верования. Китайцы верят в разных богов, иногда во всех одновременно, а разногласия, если не вражда между фуцзяньцами и кантонцами, по сути говорящими на разных языках – часть истории страны (Малайзии, а не Китая).

Но на каком языке им лучше общаться между собой? Малайцы хотели бы, чтобы это был малайский, но английский в этом плане с ним конкурирует. Эти два языка все жители государства учат с детства, и вопрос в том, что в одну эпоху в системе образования подтягивают английский, в другую модным опять становится малайский.

Именно на такую страну полезно посмотреть россиянам (и жителям любых других стран), если они хотят задуматься, что такое образование, зачем оно нужно и на каком (каких) языке надо его вести, не говоря о религиозных различиях учащихся.

Итак, мысль «теоретика» развивается следующим образом (он немножко коммунист, но с кем не бывает): образование человека в древнем племени означало, что старшие давали ему навыки, нужные для физического выживания. Далее в человеческом обществе появляется религия, которую тоже можно свести к кодексу выживания, в том числе моральному кодексу.

Потом возникает демократия, пишет автор, она же – тирания (я предупреждал насчет его идеологии). При таковой цель жизни – материальное процветание, деньги. Детям надо учиться для того, чтобы работать на кого-то другого, это и есть выживание. Общество платит государству налоги, а оно нанимает на эти деньги учителей.

И все было бы хорошо, но вдобавок государство и вообще элита изобретают национализм, который служит для того, чтобы продлить их особые права на этой земле. Обучение только на родном языке – национализм, часть попыток закрыться от мира, обособиться, законсервировать выгодную себе ситуацию. Но выживание людей сегодня зависит от того, насколько они готовы к конкуренции, не признающей границ. А для этого им нужно образование на тех языках, которые дают максимальные преимущества.

В комментариях к этой колонке читатели не оставляют сомнений в том, что на самом деле речь идет об острой для Малайзии проблеме - нынешнем падении уровня обучения английскому языку.

Я мог бы рассказать да хоть всю историю того, как китайцы до независимости Малайзии и после нее открывали частные китайские школы, где изучали вдобавок к родному диалекту китайский язык как таковой, то есть «государственный китайский», или что в это время делали индийцы, или как развивались споры насчет роли английского… Однако отметим, что в первые десятилетия после независимости от англичан английский язык хотя бы был в наличии без особых усилий для его поддержания, а дальше пошли очень сложные процессы.

Но вместо всего этого я передам короткий рассказ одного своего друга, который недавно побывал в Грузии. Это очень компактный пример того же самого, что обсуждается сейчас в Малайзии и что имеет к России прямое отношение.

Вот какой рассказ: грузин в Грузии всего 3 миллиона человек. В советское время то была нация, гордившаяся своей интеллигенцией и учеными, которых на душу населения было заметно больше, чем у русских. Вся литература, в том числе переводная со множества языков мира, которая запустила грузинскую интеллигенцию к звездам знаний, была и остается на русском. То есть языке, который изучали в школе с первого дня.

После известных событий, когда Грузию очень постарались от России оторвать, страна лишилась уже нескольких поколений образованных (русскоязычных) людей, так и не перейдя на английский. Перевести все, что надо, на грузинский означало бы около 250 лет непрерывных усилий (а новые материалы бы все прибывали): таков подсчет местных интеллектуалов. Они брали за основу объемы фондов существующих университетских библиотек.

Получается, что «чисто грузинского» образовательного национализма просто быть не может. Выбор – между тем, что служит окном в мир: русским языком, английским или каким-то еще. Переход от русскоязычия к англоязычию занимает несколько поколений, и процесс этот рискованный, может означать самоуничтожение нации и ее культуры. Об этом моему другу и рассказывали его тбилисские собеседники.

Так вот, Грузия – это еще просто. С Малайзией все минимум втрое сложнее. Нет, не втрое. Еще есть Индонезия, языки этих двух стран – примерно как русский и белорусский, правда, Малайзия в колониальный период стала англоязычной, а Индонезия-то была под властью голландцев. Но Индонезия гораздо беднее Малайзии, и не стоит рассчитывать, что даже две страны вместе смогут перевести на свой почти общий язык достаточно много зарубежных знаний.